Хвак - О`Санчес

   - Все, цыц!

   Прежде всего, взору Хвака открылась обширная задница ящера, там и сям обсаженная свалявшимися грязно-розовыми перьями. Толстенный хвост, похожий на веретено, воткнутое в задницу, то задирался вверх, то опять шлепал по земле, выбивая из нее клубы вонючей пыли. Огромные задние лапы были широко расставлены - это чтобы тургуну удобнее было наклоняться и совать свою отвратительную пасть в отверстие пещеры... Хвак от великого любопытства и в пещеру издалека заглянул, даже пробормотал заклинание, - спасибо Джоге за него! - позволяющее разгонять темноту и видеть сквозь пыль... В пещере той рослый мужик стоит, кого-то собой заслоняет... И тот мужик булыжником в тургунью пасть запустил, а тургун зарычал, морду из пещеры выдернул, булыжником отплюнулся - здоровенный булыжник, весь в кровавой пене - и опять морду в пещеру сует, а мужик опять чем-то колотит...

   - Повелитель... А, повелитель... Ну зачем тебе это надобно? Пойдем дальше, опять ведь к ужину опоздаем! В том смысле, что трактиров поблизости нет, а жарить нам пока еще нечего! Опять придется ключевую воду - тьфу! - сухим калачом закусывать!

   - Нет! Вон они как, бедные... Она плачет!.. Жалко же их!..

   - Кто плачет, троллиха? Ей уже недолго осталось рыдать... Поблизости отсюда есть солнечная горка, повелитель, на горке той греется не менее полусотни жирнющих ящерок, повелитель...

   - И-и-и-эх! - Хвак сорвал секиру с пояса и с разбегу хватил ею по правой задней лапе! Может быть, прав был Джога, что тургун им попался молодой, не матерый, однако и у этого одна только задняя лапа была ростом с Хвака! Секира вонзилась в ящерную плоть и тургун закричал во всю мощь своей безразмерной глотки. Будь он сам поменьше, а голос его потоньше, можно было бы назвать этот оглушительный крик пронзительным верещанием, исполненным гнева и боли... Тургун опять выдернул голову из пещеры, стремительно развернулся - и тут его шатнуло в сторону! Если все соразмерять человеческими величинами, то секира Хвака, конечно же, была велика и увесиста, однако, для тургуна она бы ощущалась не более, чем мелкой досадной занозой, вошедшей в огромное тело едва ли на глубину бородавчатой шкуры... Если бы это была обычная секира! Демону Джоге сей удар виделся иначе, нежели бы простому смертному наблюдателю: всесокрушающее лезвие секиры Варамана, за счет незримой ауры, выплеснувшейся наружу, словно бы разрасталось при ударе вглубь и в стороны, нанося увечья, никак не сравнимые с обычными! А для Хвака сила удара просто разнилась по отдаче в руку: сильно тряхнуло - одно, если едва заметно - другое. Ну и, вдобавок, собственный гнев и ярость ему подсказывали - кого и как бить... Постепенно они приноровились друг к другу - секира и человек - и отлично ладили.

   Тургун пошатнулся, однако устоял. Зубастая морда его несколько мгновений недоуменно смотрела на потоки крови из почти наполовину перерубленной ноги, затем распахнулась и устремилась вниз, на Хвака. Человек успел отпрыгнуть - земля тоже дрогнула от этого прыжка, но так... скромненько, еле слышно, совсем не так, как под тургуном... И клуб пыли от прыжка взметнулся относительно небольшой... Вот если бы Хвак весил раз этак... в дюжину-другую-третью побольше... Секира свистнула еще дважды - и Хваку пришлось улепетывать от водопада крови, хлынувшего из разрубленной шеи... Не успел.

   - Ой-ёй-ёй! Джога, прямо в сапоги налилось! И за шиворот: рубашку всю изгваздал! Вот же дурак этот твой тургун! Чего бы ему в другую сторону не упасть?

   - В сапоги, повелитель? Ты понюхай на всякий случай, быть может это вовсе не кровь, и покойный тургун тут ни при чем?

   - Да кровь это! Погоди... что значит...

   - Заклинание, повелитель! - заторопился с отвлекающими советами Джога, сообразив, что Хвак сейчас шутить не настроен, - скорее твори заклинание, пока кровь свежая, не то замаешься рубашку и портянки от дряни отколдовывать. Кровушка у больших ящеров едучая!

   - И то верно. Уже чешется!

   Хвак запыхтел, примериваясь проговорить заклинание так, чтобы его хватило и на рубашку, и на портки, и на сапоги с портянками...

   - Вот - почему оно такое нудное и длинное, Джога? Неужто покороче нельзя придумать?

   - Люди несовершенны, повелитель, черпать ману без заклинаний, непосредственно из природы - увы - неспособны...

   - Зато мы в ваш мир не стремимся - все вы к нам норовите...

   - Твоя правда, повелитель. Тут к тебе с камнем подкрадываются. Между прочим, ящерицы ночи ждать не будут, надрывайся потом, выковыривай каждую из под земли... Посмотрел тургуна? Посмотрел. Давай, приканчивай оставшихся - и нам пора!

   - Угу, посмотрел, да я кроме хвоста и задницы, считай, что ничего и не... Ах ты!.. - Хвак вовремя отпрянул от камня, просвистевшего мимо уха. Неблагодарный тролль, едва оправившийся от предсмертного ужаса, попытался захватить своего спасителя врасплох: сначала запустил в него булыжником, а промахнувшись - бросился врукопашную. Был этот тролль-оборотень ростом с Хвака, коренастый, широченный - кабы ему убрать со всего тела красноватую шерсть, да руки вырастить подлиннее, да пузо потолще, да пасть пошире раскроить - вылитый был бы цуцырь! Хвак секиру доставать поленился, но в рыло ударил от души: человек от эдакого удара пал бы замертво с переломанной шеей, а то и вовсе без головы, но тролль-оборотень только кувыркнулся в полете и тяжело шмякнулся прямо в лужу из тургуньей крови.

   - Ну вот! Смотри, Джога, снова все брызги в меня! Опять теперь колдовать!

   - Это он нарочно, повелитель, плюхнулся в самую грязь, из вредности, чтобы тургуньими сгустками тебя непочтительно заляпать! Добей его, но сначала эту, с пузом, прирежь, пока не убежала. Все-таки, тролли на редкость малосъедобные создания, хоть откуда выкусывай! Так что, просто убей и пойдем.

   Но троллиха и не пыталась никуда убежать, она взвыла почти человеческим басом и на четвереньках, в два прыжка, подскочила к поверженному троллю, приподняла его косматую башку, чтобы тот не захлебнулся в тургуньей крови, поволокла вон из лужи. Вытаскивая, она повернулась боком и Хвак понял, что троллиха беременна, едва ли не на сносях.

   - А нечего было нападать! Я вам чего-нибудь сделал? Я наоборот помог! А он - вон он - булыгами кидаться! Да не бойся, убивать не стану. Целехонек твой... этот... мужик.

   И действительно - оборотень сдавленно зарычал, очухиваясь, маленькие красные глазки его вновь обрели способность видеть окружающее. Мысли медленно ворочались в гудящей от боли башке, но... Он видит и дышит, голова его - в нежных объятиях Мыги, во рту что-то шевелится - ага, это ее заботливые пальчики обломки клыков из десен выковыривают, тургун мертв, человек в сторонке ухмыляется, убивать не спешит... Чудо.